Роды для нас начались 5 февраля в 5 часов утра. Именно во столько нам было велено явиться в госпиталь для стимуляции родов. А все потому, что один маленький мальчик категорически отказался появляться на свет 3 февраля, когда по всяческим подсчетам и УЗИ ему был срок, а продолжал сидеть себе в животе у мамы, уж не знаю, с комфортом или без. Тогда моя врач и предложила нам самим выбрать день рождения нашего мальчика. Пятое число показалось нам в самый раз, опять же была пятница, а я сама родилась в пятницу. Да еще и в этот день моя врач дежурила в госпитале, так что все вроде бы было за нас.
В приемном покое нам с Денисом на запястья прикрепили пластиковые штуки, наподобие тех, что в отелях по системе «все включено» одевают, где были указаны мои данные, и провели в родовую палату. Палата эта, естественно, была рассчитана на одного пациента, но по размерам могла легко вместить еще как минимум троих. А ванная комната своими размерами больше напоминала ванную в каком-нибудь многомиллионном особняке, чем ванную комнату в больничной палате.
На стене палаты, так же как потом и в послеродовой, была прикреплена белая доска, на которой медсестры маркерами записывали всякие важные сведения: как-то свои имена, имена врачей, назначения лекарств и т.п. Эта доска мне очень понравилась, было очень удобно, так как медсестры периодически менялись, информации выдавалось много, и всегда можно было посмотреть то, что в голове не удерживалось.
Для пациента – в данном случае меня – в центре палаты располагалась огромная госпитальная кровать, которая могла подниматься под разными углами, имела встроенный пульт для телевизора, кнопку для вызова медсестры и еще кучу всяких приспособлений, призванных обеспечить комфортные роды.
Для будущих пап был предназначен диванчик, на котором можно было сидеть или лежать, если его разложить. Так же в палате находилось кресло-качалка, достоинства которого по праву оценил Денис за долгие часы ожидания.
Из развлечений еще был большой телевизор с интернетом. Ну и для дела – куча разнообразных медицинских приспособлений, компьютеров и мониторов.
Мне поставили капельницу со стимулятором, и потянулись долгие часы ожидания. Я почитывала журнальчик, Денис смотрел телевизор, мы погуляли по коридорчику – в обнимку с портативной капельницей и прибором для измерения сердцебиения ребенка это было не слишком увлекательно. Регулярно заходили медсестры, обновляли данные в компьютере. Периодически заходила моя врач, осматривала меня. Меня не кормили, только иногда давали сок или лед. Денис сходил пообедать в кафетерий при госпитале. Потом поужинать. А мы все ждали, ждали, ждали, но прогресса особого не было. В какой-то момент я уже согласилась поставить эпидурал – в большей степени не из-за боли (схватки у меня были, но такой силы, что еще вполне можно было терпеть), а чтобы хоть что-то поменялось.
Так прошел день, а потом и ночь. Утром моя врач пришла для решающей беседы. Она долго извинялась, что стимуляция не дала особых результатов, и с большим сожалением предложила сделать кесарево. К тому моменту мы были уже настолько измучены и физически, и морально из-за мыслей о том, каково там нашему ребенку, что на кесарево согласились с радостью.
Тут все закрутилось с бешеной скоростью. Прибежали анестезиологи, подкрутили что-то в эпидурале, и я совсем перестала чувствовать свое тело от груди и ниже. Ощущения не самые приятные – вроде все соображаешь, но ничего не контролируешь. Дениса утащили переодеваться. Предварительно моя врач выяснила у него, с какой стороны ширмы он хочет находиться. И когда побледневший Денис сказал, что лучше будет держать меня за руку, чем смотреть на процесс операции, и робко пошутил, что опять же, если что, анестезиологи на этой стороне, моя врач уже по собственной инициативе попросила поставить для Дениса стульчик. Не прошло и получаса с момента принятия решения об операции, как мы оказались в операционной палате. Дальше все было тоже довольно быстро – я, вцепившаяся в руку Дениса, анестезиолог, периодически что-то у меня спрашивающий, негромкие команды врачей, и – наконец, такое долгожданное не очень громкое вяканье – УЯ! УЯ! УЯ! И мы с Денисом, посмотрев друг на друга, не сговариваясь, прошептали – УРА! В следующее мгновение Денис уже держал в руках нашего малыша. Несмотря на мое затуманенное эпидуралом сознание, я не преминула удивиться, как уверенно и спокойно Денис его держит, хотя во время моей беременности неоднократно «страдал», как же он будет присутствовать на родах. Он даже отошел с малышом в сторонку, и что-то там ему нашептывал. После этого неимоверно гордый папаша заявил, что они с Филюшей (который еще на самом деле имени не имел) «забондились» (да простят меня борцы за чистоту русского языка, но в этой ситуации почему-то именно это исковерканное английское слово наиболее точно передавало степень связи, установившейся между папой и младенцем), и он (то есть папа) теперь самый главный.
Наконец-то, малыша дали мне. Я немного боялась, так как все еще плохо контролировала свое тело из-за наркоза. Нас перевезли в соседнюю комнату и сказали, что ребенка надо кормить. Не знаю уж, инстинкты тут, или рефлексы, или как они там называются, сработали, но я почему-то хорошо знала, что надо делать, а уж Филюшка проявил себя совсем молодцом. Да не простым, а ужасно голодным молодцом. Сразу схватил грудь и начал жадно сосать.
Где-то через час после окончания операции нас с Филиппом перевезли в послеоперационную палату, а Денис поехал привезти Антона и дедушку, который как раз в это время гостил у нас.
Послеродовая палата была немного поменьше, чем дородовая, но там было все похоже и очень удобно устроено – огромная госпитальная кровать, диванчик для папы, телевизор (с выходом в интернет) на стене, несколько столиков, в том числе и придвигающихся к кровати, кресла для гостей, огромная ванная комната. Особенно мне понравились кроватки для младенцев: на деревянное основание, в котором сделаны шкафчики для хранения вещей, устанавливается прозрачное пластмассовое корытце, в котором и лежит ребенок. Его хорошо видно со всех сторон, очень удобно. Сама кроватка на колесиках, так что ее можно ставить в любое место комнаты, а если что, и покачать ребенка. Ночью же я в полной мере оценила достоинства кресла-качалки, в котором можно было кормить ребенка, а заодно и покачивать – просто супер, особенно в ситуациях, когда особо не можешь ходить.
По желанию мамы ребенок мог находиться с ней в палате, а можно было отдать его медсестрам, если хочешь немного поспать – они тогда принесут его только для кормления. Все, необходимое для ребенка, включая памперсы, распашонки, соски, смеси для кормления и тому подобные мелочи, уже находятся в палате. Из дома нужно приносить только одежду, в которой ребенка будут забирать из госпиталя.
Очень здорово была организована еда. Не было определенных часов для завтрака, обеда и ужина. Нужно было просто выбирать, что ты хочешь съесть из меню, находившегося в палате, звонить по телефону и заказывать еду в любое удобное для тебя время. Единственные ограничения в выборе заключались в том, что за один раз можно было заказать, например, только одно основное блюдо, так как, естественно, питание было рассчитано только на пациентку, а не на всех посещающих ее родственников. Все остальные могли с комфортом питаться в ресторанчиках и кафе, коих на территории госпиталя было множество. Опять же удивило разнообразие меню. Начитавшись советов про строгие диеты при грудном вскармливании, я с изумлением обнаружила в меню и острые мексиканские блюда, и шоколадные тортики, и разные «аллергенные» фрукты. Вот порции, действительно, были какие-то не американские – в смысле, совсем небольшие.
В госпитале практически нет никаких ограничений на посещения. Вот разве что на роды можно привести с собой не больше четырех (!) человек. А уж после – приходить могут все родственники, друзья, знакомые. Антон и дедушка пришли к нам уже через два часа после родов. Особенно это дедушку поразило, которые все говорил, что никогда ТАКИХ маленьких детишек в жизни не видел.
В общем, в госпитале было хорошо. Но как хорошо может быть в гостях. В какой-то момент все эти бесконечные посещения – то медсестер для очередной проверки состояния здоровья, то работников ресторана, принесших еду, то их же, пришедщих забрать подносы – начали сильно утомлять, и очень сильно захотелось домой. В случае естественных родов в госпитале находишься два дня, а при кесаревом держат четыре. Филипп родился в субботу, и нас сначала должны были выписать в среду утром, но мы очень хотели домой, и попросили, чтобы нас выписали во вторник.
Сборы домой были суматошными, так как, мы, как неопытные родители, все никак не могли впихнуть Филиппа в комбинезон, в котором совершенно потерялись его руки-ноги. Потом мы никак не могли правильно усадить его в автокресло, а без него перевозить детей в машине в Америке категорически запрещается. На улице шел снег уже несколько часов, поэтому дороги были занесены, и Денису пришлось ехать очень-очень медленно, чтобы не причинить никаких неудобств нашему сокровищу, сопящему на заднем сиденье. Но вот, наконец, мы и дома. Еще не знаем, куда бежать, за что хвататься, что нужно делать в первую очередь. Но самое главное – мы дома, и нас теперь четверо.
P.S. Врач наша так и не смогла вразумительно объяснить, почему Филипп не родился за целый день пятого числа. Но мы теперь и сами знаем. Ребенок наш все-таки в каком-то смысле японский, а в Японии цифры 6 и 8 считаются счастливыми. Иероглифы, которыми изображаются эти цифры, рисуются широкими мазками, расширяющимися книзу, что символизирует богатство и процветание. Так что наш ребенок знал, в какой день родиться – 6 числа 2 месяца. Ведь мало того, что 6, да еще 6 плюс 2 будет 8!