admin – Page 39

Путь пустой руки или каратэ по-японски

Про школу Антона я уже как-то рассказывала, теперь хочу рассказать о его внешкольных увлечениях. И начну с каратэ, тем более и повод хороший появился – в воскресенье Антон успешно сдал первый в своей жизни экзамен в школе каратэ-но-мичи.

Вообще-то, я до этого воскресенья и понятия не имела, что то, чем занимается Антон называется каратэ-но-мичи, и что это отдельное направление в каратэ, рассматривающее его как “будо”, искусство боя, а не как вид спорта, и что образовалось это направление совсем недавно, благодаря знаменитому японскому каратисту Яхара.

Но все это я уже потом узнала, а сначала не придавала этому никакого значения. Просто мы еще давно решили, что хорошо бы в Японии Антону чем-то таким «японским» позаниматься. И по приезду сюда стали рассматривать разные варианты – и про дзюдо думали, и про айкидо. А выбрали каратэ, главным образом, потому, что в зал для занятий (доджо) удобно было от дома добираться, да и женщина-секретарь говорила по-английски, что значительно облегчало процесс регистрации.
Так с сентября Антон стал заниматься каратэ, и с самого начала ему это дело очень понравилось. И сэнсэям понравилось, как Антон занимается – с удовольствием и с вдохновением.

Само доджо – довольно небольшое по размерам. Здесь есть приемная, где сидит секретарь, комната отдыха со столами и стульями, где можно передохнуть после тренировки, или где родители могут ожидать своих детей. Две раздевалки с душевыми – для мужчин и женщин. Небольшая отдельная комната с кроватями, где останавливаются гости из других городов и стран, специально приезжающие потренироваться в это доджо. Самая большая комната – тренировочный зал. Одна стена в нем состоит сплошь из зеркал. А пол – деревянный, паркетный. После каждого занятия все ученики независимо от цвета поясов и возраста, во главе с сэнсэем, берут в руки небольшие махровые тряпки и, выстроившись в ряд и став на четвереньки, протирают пол.

Чтобы посещать доджо, необходимо заплатить годовой взнос (5 тысяч йен), а потом платить ежемесячную плату. Мы платим 8 тысяч йен за Антона как за школьника, взрослые же платят 10 тысяч йен в месяц. Как и сколько тренироваться – каждый ученик определяет сам. Можно заниматься самостоятельно, а можно посещать классы, которые проводят инструкторы. Большинство классов не делают никакого различия по возрасту и квалификации – кто пришел, тот и занимается. И обычно в каждом классе не очень много народу – человек 5-6. Только раз в неделю главный инструктор доджо сэнсэй Яхара ведет специальный класс для черных поясов.

Эти фотографии мы сделали на праздновании Нового года в доджо, когда проходило специальное праздничное занятие под руководством сэнсэя Яхары. Черные пояса делали кумитэ с начинающими каратистами – некоторым пришлось очень низко приседать, чтобы оказаться вровень с соперником.

Многие одноклассники Антона по чикагской школе занимались какими-либо восточными единоборствами. И я помню, как быстро они добирались до черного пояса. Здесь же в Японии (по крайней мере, в нашем доджо) ситуация немного другая. Поначалу меня очень удивляло, что так много народу, занимающегося по два-три года, все еще ходит с белыми поясами. Но это не потому, что экзамены очень тяжелые, и многие их не сдают. (Судя по экзамену, который мы видели, настоящие трудности начинаются только для тех, кто сдает на дан). Просто философия такова, что человек не пойдет на экзамен, если чувствует, что техника еще не отработана до совершенства. В случае с детьми роль такой «совести», исполняет сэнсэй: именно он решает, готов или нет ученик для следующего уровня. Конечно, цвет пояса или дан имеют большое значение, тем более в Японии – стране, где существует строгая общественная табель о рангах. Но все-таки в каратэ-но-мичи главное – техника.

Основатель школы каратэ-но-мичи и ее главный инструктор, сэнсэй Яхара – легенда мирового каратэ, победитель многочисленных международных соревнований 70-80-х годов.

Яхара получил известность в мире каратэ как исполнитель молниеносного убийственного удара, как непревзойденный мастер сложнейшей ката -«unsu», и как человек, сумевший когда-то в одиночку победить 34 членов банды якудза. А вот свой 8 дан каратэ он получил только в 59 лет, коронным единственным ударом поломав три ребра своему сопернику на экзамене.

Сэнсей Яхара работает, в основном, с черными поясами, и ведет эксклюзивные занятия в еще одном токийском отделении федерации каратэ-но-мичи. В отличие от демократичного доджо, где занимается Антон, этот клуб предназначен для настоящих «ценителей» каратэ, способных заплатить 1 миллион йен единовременный взнос и по 40 тысяч йен за каждый частный урок от сэнсэя Яхара. Тем не менее, все остальные члены федерации каратэ-но-мичи имеют возможность рано или поздно позаниматься в этом эксклюзивном клубе – там проходят все экзамены, а сэнсэй Яхара перед экзаменом дает свой мастер-класс. Так что в прошлое воскресенье мы тоже там побывали.

Еще одна знаменитость каратэ-но-мичи с внушительным послужным списком побед на различных соревнованиях – сэнсэй Исака (8 дан). Его отличает совершенно особое понимание каратэ, построенное на кропотливой работе над своим телом, на растяжке, на медленном оттачивании малейшего движения в каждом приеме. Тем, кто первый раз присутствует на классе Исаки, сразу и непонятно – то ли люди занимаются каратэ, то ли йогой. Во время урока этот сэнсэй обычно сидит на стуле, и тихим размеренным голосом отдает команды. Этакий благообразный дедушка, поучающий своих внуков. Но стоит ему встать и показать какой-нибудь прием – какой там дедушка, глаз невозможно отвести, так красиво, плавно, выразительно двигается его тело.

Антону стиль Исаки не понравился – слишком медленно и скучно для него. И сколько мы его не убеждали, Антон на классы Исаки-сэнсэя ходить не хочет. Ему больше по душе классы Кавасаки-сэнсэя, несколько лет подряд бывшего абсолютным чемпионом Японии и мира по каратэ-но-мичи и персонального помощника Яхары-сэнсэя. Почетная, конечно, у него должность, но и очень опасная – ведь именно на Кавасаки Яхара демонстрирует силу своих ударов во время мастер-классов.

Я же Кавасаки-сэнсэя не люблю после воскресного экзамена. Еще один тренер, классы которого Антон с удовольствием посещает, Такахаши-сэнсэй в воскресенье тоже сдавал экзамен на переход из ассистента инструктора на должность инструктора.

Бедному Такахаши, у которого была забинтована нога, пришлось сойтись в кумитэ с Кавасаки-сэнсэем. И тот молниеносным ударом (как и учит Яхара) буквально впечатал Такахаши в пол, да еще и завершил начатое мощным ударом в лицо. Вся схватка длилась только несколько секунд, и зрелище это было завораживающее, и в то же время ужасное. Я вам не могу передать, насколько мне было жалко Такахаши, я потом несколько дней не могла успокоиться, так за него переживала. Но он все-таки молодец, настоящий боец – после схватки идти не мог, сильно хромал, видно было, что ему было ужасно больно, но тем не менее он мужественно стоял в течение всего экзамена, пока его ученики выступали. (Вот он на фотографии за спиной Антона стоит).

После этой-то схватки я и задумалась, куда это мы Антона записали. Нет, конечно, мальчики должны расти сильными, не бояться ничего. Все это понятно. Но когда этот мальчик твой, родной – вся понятность куда-то исчезает, все разумные доводы забываются, и только сердце в груди замирает…

Труден он, этот путь пустой руки. Но и в то же время дает человеку возможность доказать себе и окружающим, что он чего-то стоит, дает повод гордиться собой. Вот Антон сдал свой первый экзамен, хорошо выступил на глазах у людей, которые своими руками делали историю каратэ. А в среду во время класса Такахаши-сэнсэй доверил Антону, как успешно сдавшему экзамен, командовать рейшики – церемонией, проходящей в начале и в конце класса, когда все ученики выстраиваются в линию, опускаются на колени, медитируют и кланяются сэнсэю. Пусть маленькая, но победа.

Красотки, красотки, красотки в кимоно

Что мне нравится в Японии – так это обилие национальных праздников, практически каждый месяц у японцев есть дополнительный выходной по какому-нибудь странному поводу. А в некоторые месяцы и не один праздник случается. Вот, казалось бы, в январе только Новый год отгуляли, а тут и второй понедельник января подоспел. А это значит – сейджин но хи (Seijin no hi) на дворе – праздник, посвященный тем, кому в этот году исполняется 20 лет. Все, кто родился, начиная со второго апреля прошлого года и заканчивая первым апреля этого года, в день праздника сейджин но хи объявляются совершеннолетними и получают официальное право делать то, о чем так долго мечтали – пить, курить и избирать и быть избранными. Отсчет от апреля до апреля связан, как мне думается, с тем, что учебный год в Японии начинается именно с апреля месяца, и все одноклассники становятся таким образом совершеннолетними в одно время.

В этот день городские власти проводят специальные праздничные собрания для виновников торжества в помещении городских советов. После этого юноши и девушки посещают местные храмы. Причем, для похода в храм юноши, в основном, одеваются в нарядный, но обычный деловой костюм, а вот девушки, как правило, надевают кимоно. Вечером же, уже будучи официально признанными совершеннолетними, они отправляются праздновать это событие в кругу друзей в бары, рестораны, ночные клубы, после чего некоторые новоиспеченные совершеннолетние добираются до дома в таком состоянии, что их родители начинают жалеть о том, что дети так быстро выросли.

Может быть, для японских двадцатилетних самым привлекательным событием этого праздника являются вечерние мероприятия, но нас больше всего заинтересовали их походы в храмы. Ну а где еще нам удастся увидеть столько хорошеньких девушек, одетых в великолепные кимоно? Так что вы, наверное, можете догадаться, где мы провели большую часть вчерашнего дня.

Я тут прочитала, что власти многих городов жалуются на неуклонное снижение числа молодых людей, посещающих праздничные церемонии, проходящие в городских советах. После посещения храма меня совершенно не удивляет этот факт. Девушки в кимоно были просто ослепительны, а чтобы так выглядеть, им целое утро пришлось провести в салонах красоты, какие уж тут городские советы.

Представляете, сколько времени потребовалось, чтобы сделать такие ногти? Зато теперь можно их всем продемонстрировать.

Подготовка к празднику требует не только много времени, но и денег. Многие семьи в течение нескольких месяцев копят деньги специально к этому важному дню. Нет, в магазинах можно купить и недорогие кимоно из полиэстера, ценой до 100 долларов. Можно, но только не японцам. У них если сумка, то непременно от Loius Vuitton, а если кимоно – то, конечно, самое лучшее, шелковое. Стоимость такого одеяния может доходить до 10 тысяч долларов. Те же, кто не может себе позволить это купить, арендуют кимоно в специальных салонах. Стоимость такого проката, в которую входит помощь в одевании, прическа и макияж, составляет от 500 до 3000 долларов.

Кимоно для двадцатилетней девушки, которое называется фурисоде (furisode) отличается от кимоно женщины более старшего возраста наличием длинных широких рукавов, свисающих иногда до самого пола. Раньше девушка в фурисоде как бы объявляла миру, что она не замужем, но достаточно взрослая, и готова рассмотреть выгодные предложения. Времена меняются, и сейчас большинство девушек приходят в храмы хоть и в фурисоде, но уже под ручку с бойфрендами.

Двадцать лет стало возрастом соверщеннолетия в Японии только в конце 19 века. А до этого считалось, что мальчики становятся взрослыми в возрасте 15 лет, а девочки – когда им исполняется 13. В этот день девочки красили зубы черным цветом, чтобы показать, что они стали взрослыми. Сегодняшние девушки сверкают белозубыми улыбками, и с удовольствием позируют для фотографий. А фотографируют их, в основном, или иностранцы, которых привлекают любые японские диковинки (это типа, мы), или японские ценители женской красоты, преимущественно преклонного возраста. Несмотря на возраст, японские дедушки с огромными объективами очень активны: перебегают от одной девушки к другой, заставляют их позировать, просят повернуться и так, и этак. Стоит только одной из девушек остановиться, ее тут же беруг в кольцо и не отпускают до тех пор, пока не отщелкают целую пленку. Интересно, зачем этим дедушкам столько фотографий красивых девушек? (Нам-то понятно, нам в ЖЖурнале выкладывать 🙂).

А другие дедушки вспоминают свою молодость, наряжаются, берут под ручку своих не менее нарядных бабушек, и приходят в храм не только других посмотреть, но и себя показать.

В храме помимо красоток в кимоно мы еще с удовольствием посмотрели выставку ледовых скульптур. Вы тоже можете увидеть ледовые скульптуры, а также еще больше фотографий девушек, если зайдете в наш альбом на Picasa.

Кто под нами вверх ногами – 5

Вам, наверное, уже совсем надоели мои все непрекращающиеся репортажи про нашу поездку. Меня саму они, честно говоря, утомили – уже почти три недели как вернулись, новых впечатлений хоть отбавляй, а я все про старый год пишу…

Но спешу вас утешить – это будет последняя и, надеюсь, самая короткая заметка из этой серии. Так неуверенно говорю «надеюсь» – это потому, что когда начинаешь писать, никогда не знаешь, как оно в конце концов получится, а «короткая» – потому что совершенно непонятно, как поездку на Большой Барьерный риф описывать. Там, как говорится, нет слов – одни эмоции (да и фотографий, прямо скажем, немного).

Итак, последней точкой нашего маршрута стал австралийский город Кейрнс. Или Кайрнс, кому так больше по душе. Я вот так и не знаю, как он правильно по-русски пишется. Хотела в Интернете поискать – но это же страшная штука, можно найти все, что угодно – сотня ссылок на Кайрнс, и столько же на Кейрнс, и все – про один и тот же город. Нет, что ни говорите, но мне категорически не нравится, как пишется название этого города по-русски. Странно выглядит, как и русская транскрипция новозеландского Крайстчерча. А вот Сидней или Мельбурн – вполне даже ничего, привычно. Вы уж меня простите, но буду писать Cairns по-английски (хоть это и менее удобно, все время клавиатуру приходится переключать).

Да, с такими лирическими отступлениями короткая заметка, наверное, не получится…

Как бы то ни было, прилетели мы в Cairns накануне Рождества, 22 декабря. Предпраздничная суббота – самый занятой день для аэропортов, всем срочно становится надо куда-то лететь. Такой очереди на регистрацию, какая была в Мельбурне, мы не видели даже в Америке в 2001 году после усиления всех мер безопасности. Но аэропорт Мельбурна был на высоте, все службы работали очень эффективно. Для того, чтобы пассажиры в очереди не скучали, и не зверели от долгого стояния, по залу ходил Санта Клаус с группой поддержки – людьми, наряженными елкой и подарками. Они играли на музыкальных инструментах, пели рождественские песенки, и приставали к пассажирам с вопросами, типа, чтобы вы хотели получить в подарок на Рождество. Так что время в очереди прошло незаметно.

Cairns встретил нас великолепной погодой, экстремальным индексом вредного ультрафиолета, и вывесками Merry Christmas, которые очень странно выглядели при 30+ градусной жаре. Но самое главное, тут было оно, Коралловое море, про которое мы до этого только в школе на уроках географии слышали.

Поселившись в гостиницу, мы первым делом побежали смотреть на море. Вообще-то, Cairns – не лучшее для этого место. Тут в черте города даже пляжа нет, чтобы можно было к воде подойти. Вместо берега – большая полоса какой-то топкой грязи, в которой (как говорят путеводители) иногда даже прячутся крокодилы. К счастью или наоборот, к несчастью, их нам не довелось увидеть. Зато мы увидели целую стаю белых пеликанов и еще кучу других австралийских птиц. И понаблюдали за крабами, копошащимися во влажной земле. Среди них распознали краба Fiddler, у которого одна клешня намного больше другой – такого же, что когда-то жил у нас дома в аквариуме.

На следующее день у нас было запланировано то, ради чего мы и прилетели в Cairns – круиз к Большому Барьерному рифу. Рано утром мы бодро пошагали по набережной к порту и с удивлением увидели, что там, где вчера вместо берега была полоса топкой грязи, плещется вода. Из-за прилива вода стала доходить аж до деревянного парапета набережной, и одинокие птицы теперь не сидели на земляных кочках, а качались на волнах. Во второй половине дня вода начинает постепенно отходить, обнажая землю, чтобы поздно вечером вернуться опять. Нам это было так удивительно видеть, что вечером мы специально сходили на набережную, посмотреть на прилив при полной луне.

Для поездки к рифу мы выбрали небольшой катамаран, на борту которого было всего около тридцати человек, включая команду. Для сравнения, к рифу ходят и огромные яхты, берущие на борт до 300 человек. Вот один из таких красавцев на фотографии.

Нас же очень устроила наша малочисленная компания – хоть океан и большой, но любоваться его красотами лучше без шума-гама, в более интимной обстановке.

Большой Барьерный риф на самом деле состоит из многочисленных отдельных рифов, маленьких и больших, находящихся на глубине или поднимающихся над поверхностью океана. Всего насчитывается около 3 тысяч таких индивидуальных рифов и более 600 коралловых островов, а общая площадь Большого Барьерного рифа составляет около 344 тысяч квадратных километров – это больше, чем площадь Великобритании!

Во время нашей экскурсии к рифу мы смогли посмотреть и на один коралловый остров, понырять около него на мелководье, и поплавать около настоящего глубоководного рифа.
Примерно через полтора часа после того, как отплыли от Cairns, мы увидели на горизонте землю, вернее это больше было похоже на полоску белого песка, густо присыпанную сверху чем-то черным. Это был коралловый остров Michaelmas Cay.

Michaelmas Cay – это птичий заповедник, один из семи, находящихся на Большом Барьерном рифе. Разнообразные виды птиц, прилетают гнездиться на этот небольшой коралловый остров, в таких количествах, что песка в некоторых местах просто не видно – только черная живая копошащаяся масса.

Наш корабль бросил якорь метрах в восьмидесяти от берега, и нам было предложено на выбор – или добираться до берега на шлюпке, или плыть самим. Мы, естественно, выбрали последнее, и с радостью в первый раз окунулись в Коралловое море. Температура воды была 28 градусов Цельсия. Мы плавали с масками, но и без них все было отлично видно, настолько прозрачной была вода. А еще она – очень соленая, губы начали щипать уже после нескольких минут пребывания в воде.

Вторая остановка корабля была на рифе, который называется Hastings. Этот риф находится на внешней границе Большого Барьерного рифа – там, где он встречается с океаном. В районе кормы нашего корабля (там, где мы плавали в масками) глубина была 3 метра, а в районе носа – глубина была уже 20 метров.

До этого мы уже видели кораллы и на Гавайях, и в Мексике в Карибском море, и каждый раз у меня оставалось какое-то чувство неудовлетворенности – вот когда смотришь по телевизору подводные съемки, так кораллы там такие интересные, рыбы таких необыкновенных цветов. А то, что мы видели в живую под водой было все же каким-то блеклым, не таким ярким как на картинке. И вот на Большом Барьерном рифе мои мечты, наконец-то, осуществились – я своими глазами увидела все так, как в телевизоре. В цветном телевизоре, с великолепными настройками красок.

А какие изумительные огромные раковины лежали на дне и сжимали свои створки, когда какая-нибудь рыба приближалась к ним. А еще мы трогали морской огурец –девушка-ныряльщица из команды нашего корабля достала нам его со дна (но потом положила обратно). Оказывается огурец очень интересно дышит – вдыхает ртом, а выдыхает – попой.

А еще мы видели огромную рыбину – Queensland Grouper, длиной почти два метра. Наш гид сказала, что даже она такую огромную видит первый раз, хотя ныряет на этом рифе уже несколько лет.

Ну и, конечно же, нашли Nemo – он оказался таким же симпатичным, как и в фильме, но просто-таки малюсеньким. Нашему гиду пришлось несколько раз нырять, чтобы все смогли его рассмотреть среди кораллов.

Еще до нашей поездки меня очень волновал вопрос, не опасно ли плавать в Коралловом море из-за акул? Ведь в новостях время от времени появляется информация о несчастных случаях на австралийских пляжах. Команда нашего корабля нас успокоила – на рифе водятся только маленькие акулы, которых очень нелегко увидеть, потому что они боятся людей. Так что встреча с акулой на рифе – это удача, а не катастрофа. В нашей семье повезло Антону – он плавал рядом с нашим гидом, и только они двое углядели маленькую акулу, быстро проплывшую между кораллов.

С ноября по март гораздо большую опасность представляют собой медузы, особенно так называемые Box Jelly Fish, укус которых смертелен для человека. Такие медузы практически не встречаются на рифе, они предпочитают мелководье, делая опасным купание на пляжах. По всей территории Квинслэнда (Queensland), северо-восточной провинции Австралии, в которой находится и Cairns, купаться разрешается только в местах, огороженных специальными сетками. Хотя на рифе опасных медуз практически нет, на всякий случай мы одевали защитные лайкровые костюмы. Они же помогали не замерзнуть от долгого пребывания в воде.

Вот, собственно говоря, и все. Рассказ про поездку окончен, можно вздохнуть с облегчением. Но было приятно вспоминать, как там было здорово – и в Cairns с его Большим Барьерным рифом, и в Сиднее, с его великолепным оперным театром, и в Мельбурне, с его самыми маленькими пингвинами, и в Новой Зеландии, с ее Милфорд Саундом. Сейчас пойду спать, накроюсь австралийским одеялом из овечьей шерсти, и пусть мне приснятся красочные рыбы (но не акулы!). А утром я выпью чашечку Flat White (австралийского кофе с молоком) и стану писать новые рассказы и планировать новые поездки.

Кто под нами вверх ногами – 4

Шш-ш-ш, я сейчас расскажу вам страшную тайну.
Я влюбилась…
Практически с первого взгляда, с первой минуты, как его увидела..

Ну а как, скажите мне, пожалуйста, в него можно было не влюбиться – ведь он такой красивый, очаровательный, элегантный, благородный и держится с таким достоинством? Иногда он такой шумный и веселый, что чувствуешь себя в центре какого-то сумасшедшего праздника. А иногда он такой тихий, задумчивый, что хочется часами грустить вместе с ним.

Я знаю, у нашей любви нет продолжения, мы ведь так далеко друг от друга. Да и начиналась эта любовь нелегко. Сначала я, вообще, не собиралась с ним видеться, и только в последний момент запланировала нашу встречу. А потом, когда я к нему летела, мне показалось, что он не хочет меня видеть. Потому что при подлете к аэропорту разразилась страшная гроза, подул ужасный ветер, который мешал самолету приземлиться. И в тот миг, когда один раз мы уже почти коснулись колесами земли, и тут же резко взлетели опять – я подумала, что так и не увижу его никогда…

Но все обошлось, самолет приземлился, и я впервые встретилась с ним, с моим любимым… городом Мельбурном.

Знаете, так иногда бывает – попадаешь первый раз в совершенно незнакомый город и чувствуешь, что это город твой, родной. Вот так случилось для меня с Мельбурном. И хотя я провела в нем всего каких-то неполных два дня, и хотя не увидела и сотую долю того, что этот город может предложить – я полюбила этот город всем сердцем и навсегда.

У центральной части Мельбурна – очень интересная планировка – в шахматном порядке широкие, большие улицы чередуются с маленькими, узкими. Вот есть, например, улица Collins, а следующая улица к северу от нее – Little Collins, дальше идет улица Bourke, а за ней – Little Bourke. Широкие улицы – это заслуга Роберта Ходдла (Robert Hoddle), бывшего во времена основания Мельбурна помощником губернатора. Он уже тогда, в 1836 году, предвидел, что город, который в то время был по большей мере большим куском пустой земли и в котором проживало всего 177 человек (142 мужчины и 32 женщины) и 26 900 овец, превратится в большой мегаполис, население города будет увеличиваться высокими темпами, и широкие дороги будут просто жизненно необходимы. Но, как это часто водится, его начальник – губернатор Ричард Берк (Richard Bourke) был не столь дальновидным человеком, он воспротивился плану Ходдла, утверждая, что достаточно будет и дорог, которые в три раза уже, чем были предложены Ходдлом. Не знаю уж каким образом Ходдл смог убедить губернатора, но стороны пришли к компромиссу, и в результате в Мельбурне просторные бульвары чередуются с узкими тихими аллеями.

Большинство зданий в центре города построено в конце 19 века, в период расцвета бизнеса, банковского дела и биржевых операций. Что интересно, здания многих банков построены в готическом стиле. Когда одного из архитекторов спросили, почему банки Мельбурна больше похожи на церковные соборы, он ответил, что банки представляют собой место поклонения тому богу, который властвует над нами по крайней мере шесть дней в неделю.

В самом центре города несколько улиц представляют собой крытые галереи (аркады, как они называются в Мельбурне). В этих галереях находится множество магазинов, кафе, ресторанов, и можно спокойно переходить из одного места в другое, не беспокоясь о том, какая погода на улице.

В Royal Arcade великаны Гог и Магог каждый час отбивают молоточками время. Там же находится замечательный конфетный магазинчик, где прямо на ваших глазах мускулистые юноши вымешивают сладкое тесто, и делают из него леденцы разнообразных цветов и размеров.

По периметру центрального района Мельбурна ходят туристические старинные трамваи. Проезд на них – бесплатный, можно войти и выйти на любой остановке, а можно прокатиться по целому кругу и послушать записанную на пленку информацию о местах, мимо которых проезжает трамвай (что мы и сделали). Кстати, не только туристы, но и жители города активно пользуются этим бесплатным видом общественного транспорта.

Но, наверное, самым интересным из всего нашего пребывания в Мельбурне была поездка к пингвинам. Как я уже упоминала, сначала мы, вообще, не планировали заезжать в этот город – времени мало, а столько всего интересного есть в Австралии, что хотелось бы посмотреть. Но когда я прочитала про парад пингвинов, проходящий каждый вечер в окрестностях Мельбурна, все сомнения отпали сами собой.

Little Penguins, самые маленькие в мире пингвины, высотой не более 30 сантиметров и весом около 1 килограмма, обитают по всему восточному побережью Австралии и в Новой Зеландии. Одна из самых больших колоний проживает на острове Phillips, примерно в 90 километрах от Мельбурна. Туда мы и отправились смотреть пингвинов. По дороге наш шофер, а по совместительству и гид, задал каверзный вопрос: «Какого цвета пингвины?». Оказывается, они темно-синие. Их так иногда и называют – Blue Penguins. Но даже видя их живьем, не на картинке, трудно различить этот оттенок синего – кажется, что пингвины черные или в лучшем случае темно-серые, с чуть более светлым оттенком на брюхе.

Каждую ночь на закате солнца маленькие пингвины небольшими группками выходят из океана на берег. Пингвины – великолепные пловцы, им не страшны никакие волны, они могут за день проплыть до 100 километров, а ныряют они на глубину до 65 (!) метров. И в то же время, они очень пугливы, самое тяжелое и страшное мероприятие для них – выход из воды на открытое пространство берега. Малейшее шевеление на берегу, и пингвины разом ныряют обратно в океан, чтобы через несколько минут начать все сначала.

Двигаются пингвины очень медленно – животы их набиты рыбой, которую они ловили в океане несколько недель, и теперь эту добычу надо донести до своих домиков, где их ждут с нетерпением голодные детеныши.

Кроме того, пингвины очень устали – они несколько недель плавали в океане, и пережили огромный стресс при выходе на берег. Так что многие пингвинчики, отойдя немного от берега в более безопасное место в кустах, стоят, потягиваются, отдыхают. А потом отправляются в путь к своим домам. Живут пингвины в норках, которые они строят в песчаных дюнах среди травы.

На острове Phillips пингвины получают помощь в домостроительстве – работники парка мастерят деревянные домики и расставляют в местах обитания пингвинов. Такие комфортабельные жилища пользуются большой популярностью среди пингвинов, они с радостью их обживают, откладывают там яйца и растят детенышей. Черные ямки среди кустов на фотографии – это норки, вырытые самими пингвинами. (К сожалению, качество не очень хорошее – снимали из окна автобуса. Ходить там не разрешается)

Мы попали на остров в очень интересное время: австралийское лето для пингвинов – сезон создания семей и заведения потомства. В это время резко увеличивается количество пингвинов, которые участвуют в ежедневном параде – семьи растут, и надо добывать больше еды. Работники парка каждый вечер подсчитывают количество пингвинов, вышедших из океана. Вечером, накануне нашего приезда, на берег вышло около 900 пингвинов.

Это время хорошо еще и тем, что пингвины очень активны и разговорчивы. Нам довелось увидеть и услышать несколько очень забавных сценок, когда пингвины возвращаются в свои дома, а также совершенно уморительные сцены «жениховства», когда пингвин-мальчик распушал свои перья перед самкой, танцевал «странные» танцы, а главное – очень убедительно и громко пел серенады. Так же мы увидели как два самца воевали за одну самку. Они так мощно друг друга отпихивали, прямо как борцы сумо, и при этом орали друг на друга так, что можно было уши затыкать. Если бы не видели это своими глазами, никогда бы не подумали, что такие громкие звуки могут издавать такие маленькие, милые пингвинчики.

Так жаль, что нельзя было фотографировать этих замечательных пингвинов. Раньше это было разрешено, только без вспышки, чтобы не испугать маленьких путешественников, но некоторые фотолюбители нарушали правила, и в результате, фотографирование запретили совсем. Так что фотографировали мы, в основном, в информационном центре.

Мало, очень мало времени довелось нам провести в Мельбурне. Но даже за это короткое время, невозможно было не влюбиться в этот город, и так тяжело было с ним расставаться. Но сама виновата, надо было до поездки внимательно читать предупреждение, написанное на туристическом веб-сайте города Мельбурна: «Warning: you might never want to go home!»
(Предупреждение: Вы можете не захотеть возвращаться домой!)

Кто под нами вверх ногами – 3

После небольшого перерыва, связанного со встречей Нового года, мы продолжаем публикацию серии репортажей о нашей поездке в Южное полушарие.
Сегодня – рассказ про Новую Зеландию.

На этапе планирования нашего путешествия в Новую Зеландию, выяснилось, что мы знаем об этой стране очень мало. Разве только то, что она находится рядом с Австралией, да еще Денис выдал название Milford Sound и сказал, что нам надо этот саунд непременно увидеть. От этого и стали отталкиваться.

Оказывается, Новая Зеландия состоит из двух главных островов – северного и южного. Я не случайно написала «северный» и «южный» с маленькой буквы. Как говорят новозеландцы, это не названия островов, а просто констатация их географического положения. На самом же деле эти острова безымянные. Два самых крупных новозеландских города – Окланд и Веллингтон – находятся на северном острове. Веллингтон – к тому же еще и столица Новой Зеландии. Более того, это самая южная из всех столиц мира. Именно благодаря этим двум мегаполисам (по новозеландским меркам мегаполисам) на северном острове проживает почти три миллиона человек из четырех миллионов всего населения Новой Зеландии. На южный же остров, хоть он и значительно превышает северный по площади, приходится всего миллион жителей, и почти триста тысяч из них живет в городе Крайстчерч (Christchurch).

Именно в Крайстчерч мы и прилетели из Австралии, чтобы оттуда начать свое трехдневное путешествие на юг южного острова, к Милфорд Саунд. За всю нашу короткую поездку мы полетали на самолетах аж трех авиакомпаний – из Японии мы летели на японской JAL, по Австралии летали на австралийской Quantas, а в Новую Зеландию и обратно – на Air New Zealand. Больше всего нам Quantas понравилась – очень они вкусное манговое мороженое дают (но Air New Zealand оказалась самой фотогеничной).

По острову мы решили поехать на автобусе, вместе с экскурсионной группой, так как неохота было самим рулить порядка восьми часов в один конец, да еще и в машине с правым рулем.

Рано утром автобус забрал нас из гостиницы, и так как наша гостиница была первая на пути его следования, то нам достались самые классные места – в первом ряду на втором этаже. Обзор – необыкновенный (оттого, наверное, и столько фотографий, никак не могли остановиться).

Из Крайстчерч наш путь лежал вдоль подножия Южных Альп, горной гряды, протянувшейся по западной части острова с севера на юг. Дорога пустынная, с двух сторон тянутся зеленые поля, на которых пасутся овцы, коровы, и даже олени – некоторые фермы в Новой Зеландии (кстати, здесь они называются не фермы, а станции) занимаются их разведением. А вдоль дороги растут великолепные цветы – люпины.

Говорят, что первые люпины появились в этих местах благодаря жене одного фермера, которая откуда-то привезла семена и разбросала их по окрестным полям, чтобы добавить немного ярких красок здешним пейзажам. Потом новозеландцы, правда, стали очень недовольны, что люпины быстро и мощно разрослись, их стали считать сорняками, и начали с ними настоящую борьбу. Не знаю, как у людей рука поднимается на такую красоту.

Первая остановка на нашем пути – на берегу озера Текапо, где стоят маленькая каменная церковь и памятник верному другу всех пастухов – собаке породы колли. Church of the Good Shepherd считается одной из самых фотографируемых в Новой Зеландии, и сюда часто приезжают влюбленные парочки (особенно австралийские), чтобы совершить обряд бракосочетания. Божественно красивое место – озеро с изумительного цвета голубой ледниковой водой, горы с шапками снега на вершинах, и яркие краски люпинов.

От озера Текапо мы поворачиваем на запад и едем в национальный парк Aoraki Mount Cook. Центром парка является сама гора Кук, высотой 3754 метра. До 1991 года она была еще на 10 метров выше, но в тот год лавина, несущая 10 миллионов кубических метров снега, льда и камней, срезала восточную макушку горы. У горы есть два имени: Aoraki ее назвали исконные жители Новой Зеландии маори, а имя Кук гора получила от капитана Стокса, который открыл это место в 1851 году и назвал его в честь прославленного Джеймса Кука. Гора Кук – самая высокая гора Новой Зеландии и знаменита своим суровым нравом по отношению к альпинистам. Особенно тяжелым считается спуск с горы, и 140 покорителей вершины горы остались здесь навсегда. Макушку горы нам не удалось увидеть, так как она была в густых облаках, но мы славно погуляли по горным тропинкам, подышали изумительным воздухом и пофотографировали.

Мы едем дальше на юг, и впереди – горный перевал Lindis pass. По этой горной дороге, проходящей на высоте 970 метров над уровнем моря, когда-то ходили золотоискатели, приехавшие на южный остров Новой Зеландии из Австралии и Калифорнии, когда в шестидесятых годах девятнадцатого века здесь нашли золотые месторождения. Правда, вскоре «золотая лихорадка» сменилась «винной» – искатели золота переквалифицировались в виноделов и стали производить получившее всемирное признание вино Pinot Noir.

После семи часов дороги, проехав почти весь южный остров с севера на юг, мы подъезжаем к городу Квинстаун (Queenstown), расположенному на берегу озера Вакатипу. Этот город – знаменитый горнолыжный курорт и «Лас Вегас» Новой Зеландии, как его иногда называют.

Сравнение с Лас Вегасом, на мой взгляд, довольно неудачное, так как ничего общего эти два города не имеют. А вот насчет альпийского курорта – истинная правда, так как город расположен у подножия горной гряды, носящей «скромное» название Remarkables (в переводе – выдающиеся, замечательные, великолепные – как кому нравится). Горы, действительно, изумительно красивые, и многие из вас их видели в фильме «Lord of the Rings». Правда, там они проходили под именем Misty Mountains, у подножия которых находился великий город Minas Tirith.

Нам Квинстаун запомнится не только из-за великолепных пейзажей, но и потому, что именно здесь мы увидели птицу киви. Эта птица считается национальной птицей Новой Зеландии, и жители страны часто себя так и называют – киви. Но что интересно – большинство новозеландцев никогда киви живьем не видели. К сожалению, этих длинноносых птичек, ведущих ночной образ жизни, в дикой природе практически не осталось. Но в Квинстауне, в птичьем заповеднике, живут две киви. В домиках, где они находятся, – полная темнота. И чтобы разглядеть птиц, надо несколько минут ждать, пока глаза адаптируются. Размером киви – с упитанную курицу, только клюв у нее очень узкий и длинный.
Фотографировать, конечно же, было нельзя, вот только таких «киви» можем вам показать.

Переночевав в Квинстауне, наутро мы поехали к Milford Sound, который собственно говоря и был основной целью нашего путешествия в Новую Зеландию. Дорога из Квинстауна до Милфорда составляет почти 350 километров и занимает больше четырех часов в одну сторону. Нет, по прямой (как птица летит) было бы всего километров пятьдесят. Но в Новой Зеландии все дороги зависят от расположения гор.

Примерно в 120 километрах от Квинстауна находится небольшой городок Те Анау, который стоит на берегу одноименного озера, самого большого на южном острове.

Те Анау – это последний населенный пункт перед дорогой на Милфорд Саунд. Поэтому перед выездом из города стоят грозные предупреждения о необходимости заправиться бензином. Ведь впереди– только горы (и вода).

В отличие от капитана Кука, который два раза проплыл мимо Милфорда, не заметив его, мы Милфорд Саунд не пропустили. Но мы-то подъехали с суши, а Кук шел со стороны моря. Горы стоят так близко друг к другу, что кажутся единым целым, и узкая полоска воды, петляющая между горами, практически не видна.

Только в 1823 году мореплаватель из Уэльса Джон Гроно решил подплыть к этим горам вплотную и проплыл по заливу, уходящему вглубь материка на целых шестнадцать километров. Гроно назвал этот фиорд Милфорд по названию места в Уэльсе, где он родился. Да, хоть Милфорд и называют по-английски sound, он на самом деле – фьорд. Капитан нашего круизного корабля долго объяснял разницу между этими двумя явлениями природы, но мы в это время находились на палубе, дул сильный ветер, так что слышно было плохо. Я только поняла, что фьорды образуются в результате работы ледников (и Милфорд именно так образовался), тогда как sound образуется рекой. Но открыли Милфорд англичане, которые до этого фьорды и в глаза не видели, так что с тех пор он называется Милфорд саунд.

Я даже не стану пытаться описывать красоту этого фьорда словами. Для меня это задача невыполнимая. Могу только сказать, что нам несказанно повезло с погодой. Вообще, в этом районе Новой Зеландии за год выпадает до восьми метров осадков. Но день, когда мы туда приехали, был изумительный, солнечный. И горы, вырастающие прямо с океанского дна, и многочисленные водопады (один из них, Bowen Falls– в три раза выше, чем Ниагара), и дельфины, которые сопровождали наш корабль до самого выхода в Тасманское море, и морские котики, лениво разлегшиеся на скалах, – это нереально красиво и незабываемо. Увидев все это, можно согласиться с Киплингом, который назвал Милфорд Саунд восьмым чудом света.

Основная задача выполнена – восьмое чудо света осмотрено, пришла пора возвращаться. Но не домой, а в Австралию. Мы летим в Мельбурн!

P.S. В Пикасе само собой – новый фотографии

Сочинение на тему Нового года

Подарки открыты, шампанское выпито, салат Оливье съеден – самое время писать сочинение на тему: «Как я встретил Новый год».

Нет, вообще-то я такие сочинения последний раз, наверное, в третьем классе школы писала, страшно сказать сколько лет назад. Но этот Новый год для нас не совсем обычный, ведь мы его в Японии встречаем, так что есть что рассказать.

В Японии, при всей ее экзотичности, встречают Новый год (oshogatsu) в ночь с 31 декабря на 1 января. Грегорианский календарь был принят в Японии в 1873 году, а до этого Новый год в Японии наступал в соответствии с китайским лунным календарем. Но Япония не была бы Японией, если бы все было так просто. Вот у вас, например, какой год наступил? 2008? А у нас здесь в Японии всего лишь 20 (передаю по буквам – двадцатый!). Дело в том, что в Японии летоисчисление ведется от каждого нового императора. Текущая эра, которая называется Heisei, началась в 1989 году со вступлением на престол императора Акихито. Таким образом, 1989 год был первым, 1990 – вторым и так далее.

Чтобы еще больше всех запутать, годы, когда происходит смена императоров, считаются и по прошлой эре и по нынешней. Так 1989 год – это первый год эры Хейсей, и в то же время последний год эры Шова – шестьдесят четвертый. Разбирайся, как хочешь. Нет, они, конечно, название эры еще рядом иероглифами указывают, но нам, которые только цифирки разбирают, это не очень помогает. Короче, долгих лет жизни императору Акихито!

Елки японцы наряжают только на Рождество, после 25 декабря все елки с улиц исчезают, зато у многих домов по обеим сторонам двери устанавливают специальные новогодние композиции – из бамбука, сосны и веток цветущей сливы, символизирующие силу и долгую жизнь. Композиции эти называются kadomatsu, они призваны охранять вход в дом от темных сил, а приносить удачу. Вот такие штуковины стоят у входа в наш дом.

А в магазинах продают новогодние букеты, в которых также непременным элементом являются ветки сосны. Денис нам 31 декабря подарил вот такой новогодний букет, в котором есть и сосна, и лилия, и роза, и даже декоративная капуста.

К Новому году готовятся специальные блюда. В канун праздника японцы едят toshikoshi soba – макароны из гречневой муки в специальном бульоне, которые символизируют долголетие. А на новогодний стол ставят jubako – лакированные коробочки с ячейками, наполненные разнообразной праздничной едой osechi-ryori – маринованными черными бобами, пюре из сладкого картофеля, селедочной икрой.
Ну и конечно, любимый японцами рис – для Нового года из него изготовляют такие специальные спрессованные шарики mochi, потом их жарят на гриле, или с суп кладут. Во многих школах, при храмах, в парках во время новогодних праздников можно наблюдать (и даже поучаствовать) процедуру обработки риса для mochi. Рис складывают в плоские деревянные чаны, смачивают водой и колотят по нему деревянными молотками, чтобы он превратился в однородную массу, склеился. А потом из этой массы лепят рисовые пирожки.

Мы сначала ничего про эти mochi не знали, просто увидели в магазине интересные коробочки с какой-то непонятной круглой твердой штукой белого цвета внутри и решили купить. Так как дело было в продовольственном магазине, мы логично рассудили, что эту штуку надо есть. Но как мы ни старались, есть ее не получалось – слишком твердая была. Как если бы вы свечку захотели пожевать, и на вкус примерно также было. Это потом нам объяснили, что mochi перед едой надо подвергнуть тепловой обработке, хотя бы минимальной. Но мы больше не экспериментировали, нам и одного раза хватило.

Наш домашний новогодний стол был приготовлен в русских традициях – все-таки оливье гораздо ближе русской душе (и желудкам). Но зато, как и японцы, мы в Новый год ели не только традиционные мандарины, но и клубнику. С конца декабря в Японии – самый клубничный сезон. В магазинах она продается самых разнообразных сортов и размеров, очень сладкая.

Мы встретили Новый год дома: открыли подарки, посмотрели, что показывает в новогоднюю ночь японское телевидение – больше всего это напомнило мне передачу «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», особенно когда АББА запела – а потом поехали совершать hatsumode – первый в Новом году визит в храм. Мы поехали в храм Zojo, находящийся по соседству с токийской башней.

На территории храма было очень много людей, длинные очереди тянулись к многочисленным лоточкам, продающим еду, на деревьях висели зацепившиеся воздушные шарики, которые люди выпускали в небо ровно в полночь. В полночь же главные колокола в буддийских храмах звучали ровно 108 раз – ведь с каждым ударом колокола исчезает один из ста восьми человеческих грехов.

В храме мы бросили монетки в специальные коробки saisenbako; подергав за веревку, ударили в гонг, повешенный над входом в храм, и загадали желания. Антон купил в храме стрелу, чтобы она целый год приносила нам удачу, и чтобы все цели в новом году были достигнуты.

Новогодние праздники длятся в Японии до 3 января. В эти дни большинство людей не работает – отдыхают дома перед телевизором, встречаются с друзьями или бегут за покупками на новогодние распродажи, которые начинаются со 2 января. Кроме традиционных новогодних скидок, во многих магазинах проходят акции, которые нам очень понравились и которые мы окрестили «кот в мешке» – за фиксированную цену можно купить пакет, содержимое которого тебе неизвестно, но которое гарантировано будет стоить дороже того, что ты за этот пакет уплатил.

Можно, конечно, предполагать, что в этих пакетах – если покупаешь его в магазине косметики – какие-нибудь кремы тебе достанутся, в магазине одежды – соответственно, одежда. Но что именно – узнаешь только, когда купишь и откроешь пакет.

Мы тоже прикупили себе несколько пакетов в разных магазинах – азартное это дело, скажу я вам. И теперь в нашем доме появилось множество вещей, предназначение которых нам еще предстоит установить.

Новый год в Японии имеет особое значение, так как символизирует собой начало, именно в Новый год тебе удается сделать что-то в первый раз – встретить первый рассвет в Новом году, первый раз сходить в храм. Денис вот завтра первый раз в Новом году пойдет на работу… (Слава богу, ненадолго – завтра пятница, а потом опять выходные).

С началом новой жизни вас, дорогие друзья.

Akemashite Omedeto Gozaimasu!

С Новым годом!

Поздравляем всех наших дорогих и любимых родственников, друзей, всех знакомых и всех незнакомых, которые случайно забрели на эту страничку!

Не говори мне ничего.
Ты просто рядом посиди.
Пускай за окнами черно.
Рассвет - он где-то впереди.

К чему ненужные слова,
Когда врачует тишина?
Под снегом - новая трава,
И в двух шагах стоит весна.

Посидим, помолчим,
Все обиды забудем.
На подлете грачи -
Наши вечные судьи.
Год прошел, пролетел,
Скрылся за поворотом.
Зимний день, между тем
Безнадежно короток.
В ожиданье весны
Мы немного раскисли:
Видим грустные сны,
Гложут глупые мысли.
А признаться в любви
Слов, увы, не хватает!
Так давай помолчим.
Видишь, снег уже тает?!
Видишь, снег уже тает?!
Видишь, снег уже тает?!
Помолчим!

Не говори мне ни о чем.
Ты просто рядом посиди.
Ты лишь прижмись ко мне плечом
И обижаться погоди

На те случайные слова,
На те печальные глаза,
На то, что кругом голова,
И эта на щеке слеза.

(Борис Вайханский)

 С НОВЫМ ГОДОМ!!!

Кто под нами вверх ногами – 2

За время пребывания в Сиднее два раза мы смогли выбраться за пределы города, на природу. В один день мы поехали в горы, а на другой день – на океан.

Примерно в 100 километров от Сиднея находится Национальный парк Голубые горы (Blue Mountains). Горы, действительно, кажутся голубыми. А такой своеобразный оттенок им придают многочисленные эвкалиптовые деревья, которыми покрыты склоны гор.

Национальный парк Голубые горы – огромный, он занимает более миллиона гектаров земли. Естественно, за один день мы смогли посмотреть только некоторые кусочки, но зато вдоволь надышались изумительным горным воздухом, полюбовались сногсшибательными видами, а главное – увидели множество уникальных растений. Действительно, смотришь по сторонам и понимаешь, что не знаешь названия ни одного растения или дерева (не то, чтобы мы очень продвинутые ботаники и можем влет идентифицировать все, что угодно). Но тут природа совершенно уникальная, для нас необычная, и начинаешь понимать, зачем нужен такой неимоверно строгий агро контроль на границе – они не только проверяют, чтобы какую-нибудь колбасу случайно не провезли, но еще и четко следят за провозом растений, семян, животных.

Но возвращаясь к Голубым горам, именно здесь мы увидели, что шишки растут не только на елках, но и на любых лиственных деревьях. Не знаю, может, сейчас самый шишечный сезон в Австралии, но такого количества шишек все мыслимых и немыслимых форм и размеров я никогда не видела. Особенно мне вот эти приглянулись, которые очень на птичек похожи.

Или вот, вроде бы знакомый папоротник, но здесь он вымахал в целое дерево.

Здесь же нам довелось посмотреть кенгуру, как уверял наш гид, в естественных условиях. Для этого он нас завез в какой-то отдаленный район парка. Это был, конечно, не зоопарк, но на совсем диких кенгуру это тоже, честно говоря, не было похоже. Слишком уже картинно кенгуру здесь паслись, слишком лениво позволяли себя фотографировать (а может они всегда себя так ведут, не знаю). Но все равно было очень интересно наблюдать за этими необычными животными.

Хотя иногда, особенно издалека, очень кенгуру были похожи на оленей. Вот как здесь, например.

Одна кенгуру носила в своей сумке кенгуренка. К сожалению, ни на одной из фотографий этого не видно. Посмотрим потом, может на видео получилось. Что интересно, кенгуренок сидел в сумке в основном головой вниз, ноги наружу. Только иногда переворачивался.

Вместе с кенгуру на травке паслись забавные белые какаду – только иногда взлетали на деверья.

Мы потом какаду еще несколько раз видели в самом городе. А в тот день нам очень повезло увидеть двух желто-хвостых черных какаду. Как сказал наш гид, – это очень редкое зрелище. Сфотографировать их не удалось, они слишком быстро улетели – дикие птицы, не привыкли позировать.

Когда-то, в конце 19 века в одном из районов парка находились угольные шахты, и тогда же была построена железная дорога, идущая по склону горы. Протяженностью она 415 метров, и угол наклона составляет 52 градуса – самая крутая железная дорога в мире! Теперь по этой железной дороге ездят туристы, ищущие острых ощущений. Действительно, страшновато катиться, особенно когда перед самой вершиной поезд заезжает в каменный туннель. Нам еще «повезло» сидеть на самом первом сиденье. А скорость поезда составляет 4 метра в секунду.

А вниз в долину мы спускались на фуникулере, по не менее крутому маршруту.

Кроме железной дороги и вертикального фуникулера, в горах еще можно прокатиться на горизонтальном фуникулере, который в одну сторону едет 700 метров на высоте 270 метров.

Одно из самых знаменитых мест в Голубых горах – скала Три сестры. В австралийской версии Ромео и Джульетты (вернее, трех Ромео и трех Джульетт) говорится, что три сестры из одного аборигенского племени полюбили трех братьев из другого племени. Понятное дело, племена были против счастливой любви, братья развязали войну между племенами, а один хитроумный знахарь (его так прикольно называют – witchdoctor. Костя, если как-нибудь ник захочешь менять – подумай об этом) решил, что жизни сестер в опасности и превратил их в камень. Он-то, конечно, собирался их обратно превратить, когда все закончится, да вот незадача – его самого убили. Так вот и мучаются с тех пор бедные девушки. Ну, а туристам – только расскажи что-нибудь пожалостивее, да дай возможность пофотографировать.

Ну вот, вы теперь получили кое-какое представление об австралийских горах, а что может быть лучше гор? Лучше гор может быть только… море. Вот туда мы теперь и отправимся.

Мы изначально запланировали, что в Сиднее обязательно съездим на океан. Но перед нами стояла трудная дилемма – дело в том, что поблизости от города находятся два знаменитых пляжа – Bondi (произносится Бондай) и Manly. На два мы точно съездить не успевали, надо было выбирать. По совету бывалых австралийцев из школы Антона мы решили ехать на Manly, главным образом, потому что туда надо плыть на кораблике, а на Bondi ехать на автобусе. Ну и потом тот факт, что на Manly – самые лучшие fish and chips, конечно, не мог оставить нас равнодушным.
Водный путь был, действительно, великолепным. Мы еще раз полюбовались небоскребами Сиднея, оперным театром, мостом.

Пляж Manly, как практически и все пляжи вокруг Сиднея, больше всего подходит для серфингистов – крутые волны дают возможность многим продемонстировать свои возможности. Мы довольно долго смотрели на серфингистов, зрелище завораживающее.

Потом мы отправились на другой маленький пляж, который называется Shallow. Скалы закрывают этот пляж от океана, поэтому волн там совсем нет. Но искупаться нам не удалось, вернее, удалось, но не всем. Потому что только некоторые, самые отважные члены нашей семьи смогли получить удовольствие от купания в воде температурой +15 градусов Цельсия. И то им пришлось периодически выставлять ножки наружу, чтобы погреть.

На Manly можно погулять по многочисленным дорожкам, проложенным среди зарослей. Здесь мы, наконец, увидели знаменитых ядовитых австралийских пауков, которых так ждал и опасался Антон, и про которых нам много рассказывали наши австралийские друзья.

А нагуляв аппетит, мы побежали на главную улицу Manly есть знаменитые fish and chips. Вообще, в Австралии мы их ели во многих местах. Они там, действительно, очень вкусные. А в Manly мы еще попробовали национальную австралийскую рыбу с забавным названием барамунди. Вкусно!!!

В заключение сиднейского репортажа хочу только еще несколько фотографий вам показать.

Во-первых, вот этих птичек, которые называются ибисы. Их в Сиднее очень много, гуляют по паркам, пристают к людям, выпрашивая еду.

А вот это знаменитые австралийские фруктовые летучие лисицы. Мы их сфотографировали в Ботаническом саду. Сначала подумали, что это летучие мыши, а потом табличку почитали. Они – звери ночные, а мы – дневные, так что нам их сфотографировать удалось только в спящем состоянии.

Вот так мы провели время в Сиднее, город нам очень понравился, жалко было уезжать. Но впереди нас ждали Мельбурн, Большой Барьерный Риф и Новая Зеландия.

Кто под нами вверх ногами -1

Пока мы летели в самолете из Австралии, я фантазировала, как буду описывать нашу поездку в своем журнале, и мне придумалось следующее начало моего рассказа:

«Только вчера мы купались в теплых водах Кораллового моря, только вчера мы стояли на набережной Кайрнс под палящим солнцем и не могли оторвать глаз от огромных белых пеликанов, а сегодня…»

А сегодня (через 5 дней после приезда) я поняла, что если сию секунду не сяду за написание рассказа о нашем путешествии, если пройдет хотя бы еще один день в бездействии, то этому рассказу уже не суждено будет случиться никогда. Ведь если слово «вчера» в начале рассказа можно более-менее безболезненно заменить на «позавчера», то дальше откладывать некуда – начинать рассказ с «еще месяц назад мы купались в теплых водах Кораллового моря, а сегодня…» – было бы как-то совсем глупо.

И вот невероятным усилием воли преодолев чудовищную лень, напавшую на меня после отпуска, я сажусь за написание рассказа. Начало вы уже прочитали, так что можно перейти сразу к делу.

Из токийского аэропорта Нарита мы полетели в Сидней на самолете японской авиакомпании JAL. Перелет был ночной, в пути нас кормили ужином и завтраком, и я немного волновалась, что на завтрак придется есть жареную рыбу, запивая ее мисо-супом, как это любят делать японцы. Но еда оказалась для пяти часов утра вполне съедобная (западная), и после 9 часов полета, перелетев через Экватор и Тропик Рака, мы оказались в южном полушарии, в самом крупном городе Австралии – Сиднее.

Я-то всегда думала, что Япония, как страна восходящего солнца, впереди планеты всей – в смысле времени. В воскресенье вечером просто невозможно звонить друзьям, живущим в более западных странах – у них воскресенье еще только начинается, а у нас уже все закончилось, обидно! Но теперь я узнала, кому нужно в звонить по воскресеньям – австралийским друзьям, а еще лучше новозеландским. В Сиднее на два часа больше, чем в Токио, а у Токио с Крайстчёрч (с самым крупным городом южного острова Новой Зеландии), разница по времени составляет целых три часа.

Из аэропорта, взяв такси, мы поехали в отель, который находился в центре города. В Америке центр города называется даунтаун, а в Австралии – центральный деловой район (Central Business District, CBD). Не знаю, то ли потому, что отель наш очень напоминал своим видом здание Chicago Tribune, то ли потому, что вокруг все люди говорили на понятном английском языке, то ли потому, что наши очень хорошие чикагские друзья родом из Сиднея, то ли еще почему, но Сидней с первой минуты показался мне каким-то таким очень родным и знакомым, мне даже почудилось, что мы находимся в нашем любимом Чикаго. Странно, но факт – надо было прилететь в Австралию, чтобы понять как соскучились по Америке…

Наш отель Grace

Нет, правда, Сидней похож на Чикаго – вот, смотрите, разве не Sears Tower отражается в соседнем здании?

Или вот эта скульптура. Я, как только увидела ее, с ходу назвала автора, чем повергла в шок Дениса и Антона. Но ведь тем, кто видел чикагского Розового Фламинго, сразу должно быть понятно, что это работа Александра Калдера.

Но есть в Сиднее две вещи, которых в Чикаго не найдешь. Они давно стали не только символами Сиднея, но и символами всей Австралии. Это, конечно же, Оперный театр и знаменитый мост Sydney Harbour Bridge.

Sydney Harbour Bridge был построен в 1932 году, длина его составляет 1149 метров, а высота над уровнем моря, если считать от самой высокой точки арки – 139 метров. До 1967 года мост был самым высоким сооружением Сиднея.

Среди туристов и жителей Сиднея (кстати, они по-английски называются Sydneysiders) большой популярностью пользуется аттракцион залезания на арку моста. Желающих за довольно приличные деньги переодевают в специальные комбинезончики, и небольшими группками они сначала поднимаются на арку, а затем, соответственно, спускаются с другой ее стороны. Мы на это не сподвиглись, но по словам приобщившихся, дело это не столько страшное (в смысле высоты), сколько утомительное – весь поход занимает около трех часов.

До сих пор нахожусь под впечатлением от сиднейского оперного театра. Как большой корабль под белыми парусами стоит он в сиднейском бухте, видимый и с воды, и с земли. Великолепное, нереально красивое здание. Я, честно, не понимаю, как это можно было придумать и построить.

А крыша у него, оказывается, не совсем белая. Она вся выложена из мелких плиточек белого и бежевого цвета. И в зависимости от освещения, крыша кажется то белоснежной, то бежевой, то серой.

Здание театра было спроектировано датским архитектором Йорном Утзоном (Jorn Utzon). В 1955 году он, тогда еще совсем молодой человек, выиграл конкурс среди других 233 проектов из 32 стран. Победа досталась Утзону легко, потому что его проект, действительно, был сногсшибательным и уникальным, а вот дальнейшая история его взаимоотношений с театром была довольно печальной. Постройка здания заняла значительно больше времени, чем планировалось изначально. Если не ошибаюсь, Утзон собирался построить театр за четыре года, а в результате его строили почти 20 лет (Театр был открыт только в 1973 году). Расходы на постройку превзошли первоначальный бюджет на 1,400 процентов (!). Все эти проблемы заставили Утзона в 1966 году оставить свой пост главного архитектора и уехать из Австралии в свою родную Данию. Как оказалось, навсегда. Представляете, он так никогда больше и не приезжал в Австралию и не видел здание оперного театра законченным. Только несколько лет назад австралийское правительство возобновило контакты с Утзоном, и он возглавил проект по модернизации театра, уже даже кое-какие изменения произведены во внутреннем оформлении по его новым проектам. Но самому Утзону уже почти 90 лет, в Австралию он уже просто не может доехать. Его сын, который тоже стал архитектором, наблюдает в Сиднее за воплощением идей отца.

Вообще, гулять по Сиднею – одно удовольствие. Большой город (население Сиднея почти 4 миллиона), множество разнообразных районов – от старинного The Rocks до шумного Chinatown (ну, где же его нет?). Пешеходные переходы в Сиднее (и в остальной Австралии) обозначаются вот таким забавным знаком:

Особенно удобно гулять по городу мужчинам, ведь на улицах Сиднея еще с конца 19 века и до сих пор стоят такие вот чугунные туалеты (cast iron urinal), изготовленные в мастерских Глазго. Можно и естественные потребности справить, и работой шотландских мастеров полюбоваться.

А тех, кого прогулки оставили без сил, с ветерком домчат до дома такие вот классные такси.

Гуляя по Сиднею, мы невольно задавались вопросом: «А когда же австралийцы работают?» Конечно, сейчас там лето, погода великолепная, очень располагающая к отдыху и прогулкам. И в пятницу утром по улицам города можно увидеть толпы праздношатающегося народа, все уличные столики в кафе и барах заполнены до отказа, люди пьют пиво, что-то громко и весело обсуждают. Атмосфера постоянного праздника.

А про вечер и говорить нечего. То тут, то там встречаются группки нарядных девушек в открытых платьицах и на невероятных каблуках, влюбленные парочки как молодые, так и более солидного возраста. Все идут куда-то развлекаться. Одно из самых популярных мест – Darling Harbour – набережная, знаменитая своими рыбными ресторанами. Мы тоже не остались в стороне от этого праздника жизни. В один из вечеров вот такую рыбно-мясную композицию довелось отведать. Вот тот шашлык на шпажках – из мяса кенгуру.

Кстати, о кенгуру. Мы их там не только кушали. Но про флору и фауну в окрестностях Сиднея – в следующем репортаже. А то Денис и так на меня ругается, что я ужасно длинные рассказы пишу.

P.S. Все остальные фотографии из Сиднея уже лежат в моей Picasaweb. Кому интересно, смотрите. Но предупреждаю сразу – их там о-о-очень много.

Предпраздничные хлопоты

Когда мы жили в России, я больше всего не любила ноябрь и начало декабря – дни становились такими короткими, темнело уже чуть ли не в три часа дня, было как-то тускло, промозгло, противно. И на душе, соответственно, было как-то совсем нерадостно.

Пребывание в Америке изменило мое отношение к этим месяцам, потому что именно в ноябре начиналась активная подготовка к предстоящему праздничному сезону. На улицах, в витринах магазинов, в окнах домов появлялись наряженные елки, вывешивались яркие огоньки, в магазинах на первый план выставлялись разнообразные красочные подарки. В общем, было не тускло и темно, а наоборот, ярко и празднично.

Я очень рада, что в Японии тоже есть праздничный сезон, на улицах тоже ставят елки и развешивают иллюминацию. И хотя мы еще не знаем, будем ли ставить елку дома, и не знаем, как будем встречать Новый год в этой пока еще не очень знакомой стране, но настроение у нас радостное, и участие в предпраздничных мероприятиях уже идет полным ходом.

Японские мамы в школе Антона организовали для иностранных мам поездку в район Токио, где находится много магазинов, торгующих различной праздничной дребеденью – елочными игрушками, сувенирами. Поездка получилась очень веселая и познавательная. Я, например, узнала, что в Японии Рождество все-таки празднуется, и очень широко, хотя христиан в стране проживает совсем немного. Просто японцы со своей любовью ко всяческим празднествам и фестивалям рассматривают Рождество как еще одну возможность повеселиться. Особенно в этот день «веселится» молодежь, а именно влюбленные парочки. Если парень приглашает девушку в этот день на свидание – то это значит, что у него очень серьезные намерения. Таких вот товарищей с серьезными намерениями в Японии проживает очень много – в ресторанах рождественские ужины начинают бронироваться еще с лета, так же как и гостиничные номера (для продолжения банкета).

На одном из моих японских классов тоже было очень интересно – мы учились подписывать новогодние открытки. Оказывается, японцы придают этому очень большое значение. Моя учительница, например, каждый Новый год подписывает не меньше ста (!) открыток. И получает, соответственно, не меньше ста в ответ. Столько же получает ее муж. А ее дети, которым пока 13 и 10 лет, получают всего (она так и сказала «всего!») по пятьдесят открыток. Итого, на одну японскую семью – порядка трехсот открыток, в Японии проживает …. семей. Короче, когда я занялась подсчетами, мне захотелось вступить в армию зеленых.

А еще мне безумно жалко несчастных японских почтальонов, потому что новогодние открытки посылать можно в любой день декабря, а вручать их почтальоны обязаны именно первого января. Представляете бедного почтальона, мешками таскающего открытки в тот день, когда все остальные отсыпаются после бурной новогодней ночи?

В другом моем японском классе у нас уже прошла новогодняя вечеринка, вернее утренник. Для меня это было довольно волнительное событие, потому что я должна была произнести небольшую речь от имени нашей группы. Все бы ничего, но речь я должна была произносить на японском языке, а группа наша самая начинающая, и на утреннике присутствовали еще четыре группы, гораздо более продвинутые, чем мы. В общем, все закончилось благополучно, речь я произнесла, и меня даже потом хвалили – и училки, и согруппники.

Но настоящий фурор произвели три русские девчонки из моей группы, которые станцевали Калинку, вернее Каринку-Маринку, если говорить с японским прононсом. Нас всех просили какой-нибудь номер художественной самодеятельности подготовить. Но в результате было подготовлено всего два танца – сначала девушки из Малайзии что-то такое медленное станцевали. А потом наши – как вышли, как зажгли! Все были в бешеном восторге. К сожалению, фотографии нет – меня девчонки попросили их на камеру снимать. Вот есть только фотка, где малазийка танцует.

А потом мы все вместе танцевали танец Бон – японская учительница в центре движения показывала, а мы все по кругу повторяли.

А вот это очередь за подарками. Мы все должны были принести по одному подарку, а потом в результате сложных манипуляций с японской версией игры «Камень, ножницы, бумага» составили очередь, и каждый брал, что приглянется с общего стола с подарками. Мне досталась банка джема из страшно кислого фрукта Юзу – чтобы жизнь медом не казалась, наверное.

Вот, кстати, посмотрите на моих сэнсэев. Они, конечно, не все в нашей группе преподают, в основном те, которые в правом углу фотографии.

В заключение моего рассказа о предпразничных хлопотах не могу не рассказать еще об одном мероприятии, которое мне удалось посетить. Мама девочки из класса Антона по совместительству является женой посла Дании, и в этом году она была в числе организаторов Токийской ежегодной выставки икебаны. Благодаря таким «высоким» связям мне удалось купить билет на эту выставку и полюбоваться букетами, составленными не кем-нибудь, а самими директорами самых известных школ икебаны города Токио. Я, наверное, становлюсь настоящей японкой, но больше всего мне понравились такие вот минималистские композиции, в которых использовались ветки цветущей сливы.

Хотя неплохо смотрелись и вот такие грандиозные – с орхидеями и камелиями.

Мне камелии очень вот в этом букете приглянулись, опять же в сочетании с ветками сливы.

Икебана была даже на потолке – такие вот тюльпаны с лампочками.

На этом пока все про наши предпраздничные хлопоты. Теперь мы собираемся ненадолго отдохнуть от зимы и уезжаем в лето. Читайте наши австралийские и новозеландские репортажи после 24 декабря.

С наступающим!