Чтобы помнили…

Я специально не стала сразу писать про нашу поездку в Хирошиму. Хотелось, чтобы впечатления немного улеглись и притупились. Сразу как-то даже невозможно было все это описывать. Да и сейчас все равно, смотрю на фотографии, и опять комок подкатывает к горлу. Нет, Хирошима не лежит в руинах. Это современный город, практически ничем не отличающийся от остальных японских городов. Разве что чуть погрязнее, чем многие. Да, бомжей почему-то на улицах чуть больше. По рельсам бегают разномастные трамваи, переливаются огнями витрины, спешат по своим делам люди. Но горит Вечный огонь в парке мира. И развеваются на ветру гирлянды, собранные из миллионов бумажных журавликов в память о девочке Садако. И стоит скелет дома, бывшего когда-то самым красивым зданием в городе, построенном в 1915 году чешским архитектором.

И есть эта страшная дата – 6 августа 1945 года, когда история Хирошимы разделилась на ДО

На территории хирошимского парка мира находится Зал Памяти, стены в котором сделаны из 140 тысяч кирпичиков, в память о тех, кто погиб от взрыва атомной бомбы. А в центре зала стоит памятник, на котором стрелки импровизированных часов застыли на 8:15 утра – времени, когда бомба была сброшена на город.

Семьдесят тысяч человек погибли сразу, еще столько же умерли от последствий взрыва к концу 1945 года. И продолжают умирать от лейкемии и других страшных болезней и в наши дни. И не только те люди, кто пережили эту страшную трагедию, но и их дети, и внуки, и правнуки. В Японии людей, переживших атомную бомбардировку, называют хибакуша. Самый, наверное, известный хибакуша – Тсутому Ямагучи, который испытал на себе воздействие не одной, а двух ядерных бомб. 6 августа 1945 года он был в командировке в Хирошиме. В результате взрыва получил сильные ожоги, и на следующий день был переправлен в госпиталь в свой родной город Нагасаки, на который 9 августа того же года была сброшена другая атомная бомба. Имена Ямагучи и еще несколько таких «двойных» хибакуши известны по всей Японии. Но многие выжившие после атомной бомбежки не спешат признаваться в своем статусе, так как поначалу в Японии хибакуша подвергались дискриминации. Люди не знали, чего ждать от этой ужасной штуки под названием «радиация», и на всякий случай старались держаться от хибакуши подальше. Знаете, в какой-то степени японцев можно понять. Я сама ходила по городу уже через почти 70 лет (!) после взрыва, но насмотревшись ужасов в музее, невольно везде выискивала последствия радиации – и деревья мне казались какими-то больными, и некоторые людях я видела какие-то признаки облучения. Даже, стыдно признаться, но как-то вздохнула с облегчением, когда на другой день мы уехали из города.

Знаете, почему американское правительство решило все-таки сбросить бомбу, несмотря на то, что война итак уже шла к концу? Американскому правительству надо было оправдаться перед своими налогоплательщиками, что огромные деньги, затраченные на разработку атомной бомбы, были потрачены не зря. А теперь каждый раз, когда какая-либо страна в мире проводит испытание ядерного оружия, мэр города Хирошимы посылает в ООН письмо протеста. Копии этих писем хранятся в том же музее. И что самое страшное – их здесь уже собралось очень много…

Безумно тяжело ходить по музею, где собраны документальные свидетельства последствий взрыва: фрагмент белой стены со следами черного дождя, камень с отпечатком тени человека, деревянные башмаки девочки с отпечатанным следом ее ноги, остатки школьной формы мальчика-ученика средней школы, обугленная коробка для школьного обеда… И крошечные бумажные журавлики, сложенные из рецептов на лекарства одиннадцатилетней девочкой Садако. Ей было всего 2 года, когда произошел взрыв. Она осталась жива и даже поначалу здорова. А через 10 лет выяснилось, что она больна лейкемией. Она верила, что если сложить 1000 бумажных журавликов, то любое ее желание исполнится. Ей удалось сложить только 644.

Я помню историю девочки Садако еще со школы. Мы тогда под руководством нашей учительницы тоже сложили бумажных журавликов и послали их в Японию. Теперь через много лет я сама оказалась в Японии и смотрела на гирлянды, сплетенные из бумажных журавликов, которые дети из разных стран мира продолжают присылать в Хирошиму.

А еще я когда-то давно, наверное, еще в школе поняла, что война – это очень плохо. А может, поняла тогда, когда мама мне в детстве рассказывала про моего дедушку, погибшего в первый месяц Великой Отечественной войны. А может тогда, когда моего братика отправили в Афганистан (слава богу, он оттуда вернулся живой). А может, поняла еще раз сейчас, когда ходила по страшным залам музея Хирошимы.